|
Владимир Иванович Воронин |
|
Без всякой паники, хладнокровно и не мешкая, люди начали аварийную выгрузку. На льду, чуть поодаль от парохода, вырастали штабеля ящиков и бочек, поднимались жилые палатки. Первую, как положено, предоставили детям и их мамам. Женщины действовали па равных с мужчинами. Много лет спустя метеоролог экспедиции Ольга Николаевна Комова с грустной улыбкой вспоминала, как спасала судовое имущество.
Хватаю разные предметы, и бегом по длинному коридору, к выходу на главную палубу, а оттуда — на лед. Мне кто-то крикнул: «Оля, выбей иллюминатор и подавай нам вещи прямо из каюты!» А я про себя подумала: «Вот еще новости, как же это можно разбивать окно в собственном доме?!» До последнего момента в голове не укладывалось, что «дома» у нас уже нет, вот-вот он уйдет под воду. До чего же велика сила инерции: я совершенно автоматически, по привычке, в эти минуты аккуратно застелила койку в каюте — Владимир Иванович Воронин и его помощники за несколько месяцев приучили нас к строгому морскому порядку! Потом уже, оказавшись на льду, вдруг вспомнила, что на столике в каюте осталась моя единственная драгоценность — металлическая брошка.
В 15 часов 30 минут 13 февраля 1934 года «Челюскин», высоко задрав корму, стал быстро уходить под воду. Последними сошли на лед Шмидт и Воронин, а вот завхоз экспедиции Борис Могилевич замешкался, был сбит сорвавшейся с креплений тяжелой бочкой и ушел в пучину вместе с судном В самые последние мгновения боцман Загорский несколькими ловкими ударами топора успел перебить тросы, стягивавшие бревна разборного жилого дома, который находился на верхней палубе. Уже после гибели судна, когда в широкой полынье, оставшейся на месте «Челюскина», начали появляться всплывшие бревна, доски и другие деревянные предметы, моряки стали вылавливать их баграми и сооружать из них просторный барак, заметно облегчивший людям жизнь на льдине. |
|
|
|