|
Четвертый год вынужденной зимовки |
|
Пошел четвертый год вынужденной зимовки. Минеев и Власова регулярно вели метеонаблюдения, держали связь с Большой землей. Связь эта, правда, была односторонней, так как полукустарный батарейный приемничек позволял лишь принимать сообщения с материка, передатчик же, увы, наладить не удалое. Приходилось также оказывать эскимосам разнообразную медицинскую помощь, поскольку врач улетел вместе с другими. Жизнь продолжалась, продолжался и охотничий промысел, по обитателей острова подстерегало испытание: в навигацию 1933 года к ним опять не смог прийти пароход.
На сей раз это был «Челюскин», на борту которого, как мы помним, находилась и большая группа строителей (им поручалось возвести на острове новые здания полярной станции), и смена зимовщиков.
Шли сюда, соответственно, и продукты, и уголь, шли — но не пришли, «Челюскин» погиб. Минеев и Власова, верные голосу собственной совести, снова отказались покинуть остров и вылететь на материк, остались на пятую бессменную зимовку. Лишь в конце лета следующего, 1934 года к ним сумел наконец пробиться ледокол «Красин», и теперь они могли отбыть на родину.
Для Арефа Ивановича Минеева пятилетняя зимовка на острове Врангеля стала, по сути, началом его долгой и доблестной арктической службы. Он был директором Института народов Севера в Ленинграде, руководил крупными морскими операциями в западном районе Арктики, еще несколько десятилетий отдал любимым широтам, сделавшись полярником на всю жизнь.
Между прочим, само слово «полярник» появилось в нашем языке сравнительно недавно, в начале тридцатых годов. Словари толкуют его так: «Участник полярных экспедиций; исследователь полярных стран; зимовщик полярной станции». |
|
|
|